Издатель «Медиазоны» и участник Pussy Riot Петр Верзилов дал большое интервью Юрию Дудю. В нем он, в частности, рассказал, что участвует в войне России с Украиной в составе украинской армии, хотя в начале полномасштабного вторжения приезжал в зону боевых действий для съемок документального фильма. Disinfo Watch приводит цитаты из интервью Верзилова — о том, как он попал на войну, убивал ли он людей, а также как относится к тому, что за Украину воюют люди ультраправых взглядов.

О том, как он оказался на войне

На третий-четвертый день войны с моим близким другом Бо Уиллимоном, создателем сериала «Карточный домик» на Netflix… Наверное, с первого дня войны мы стали созваниваться и рассуждать на тему того, что безусловно есть задача оказаться в Украине как можно скорее. Потому что, во-первых, хочется понять, как мы можем быть полезны и применимы в ситуации разворачивающейся трагедии, что мы можем сделать в этой ситуации. Нам казалось, что очень важно [иметь] возможность документировать то, что происходит. И, кажется, где-то в четвертый-пятый день после начала полномасштабного вторжения мы уже были в Польше и через день оказались в Украине, на западе. 

На вопрос, верно ли, что сейчас Верзилов находится в Украине не как документалист, а как военный, он ответил: «Верно».  

Мы продолжаем работать над фильмом, большая часть работы над этим кинопроектом закончена. Это 60-70%. Все равно мы еще собираемся его доделывать, но, конечно, сейчас для меня это второстепенная задача, сильно отошла на второй план. И понятно, что сейчас моя роль, мое участие совершенно носит иной характер. 

О том, как его взяли в украинскую армию

Мой случай абсолютно не единичный. Существует в украинской армии достаточное количество граждан России, которые занимаются тем, что воюют на стороне Украины и занимаются функциями внутри разных сил обороны Украины. <…> Каждый раз это по соображениям безопасности очень индивидуальная история, то есть те люди, которые уполномочены проводить эти проверки, и которые могут принимать эти решения… По каждому человеку выносится решение, может ли он участвовать в той роли, на которую он претендует или нет. <…> Моя личная история была очень хорошо знакома командованию, политическому руководству Украины, поэтому у них в отношении меня таких сомнений не было. И те проверки, которые проходили, они проходили, чтобы убедиться, что вот я те задачи, которые мы обсуждали, они будут ставиться и выполняться.

О том, сколько раз он мог погибнуть на фронте

Довольно бесконечное количество раз. Летом 2022 года, когда еще были кинематографические задачи, уже этого было достаточно много. Происходила операция по обороне одного небольшого поселка, который находится к югу от Бахмута, и во время передвижения по этому поселку был особенно жесткий обстрел, во время которого снаряд попал в дом, находящийся рядом с погребом, в котором мы сидели, пережидая конкретно этот артиллерийский обстрел. Поскольку погреб, в котором мы находились, был очень шаткий, было совершенно точно [ясно], что если бы снаряд попал не в дом, а на полтора метра правее, то от нас бы вряд ли что-то осталось. Мы были бы просто погребенены под смесью из бетона, консервированных огурцов, компотов, полок, дерева, камней, осколков и всего, что посыпалось бы сверху. <…> Снаряд попал в дом рядом, там была очень сильная взрывная волна и все упало на землю, шкафы обрушились, но само перекрытие погреба, в котором мы находились, осталось целым.

Мы выходили из одного подъезда в Бахмуте в конце улицы Чайковского. Примерно на тот момент в 150 метрах от позиций «Вагнера». <…> Мы проводили разведку в этом многоэтажном доме, пытаясь понять, как происходит движение «Вагнера» в этот момент. Городская застройка дает тебе преимущество, что ты можешь использовать разные здания для наблюдения и проведения подобных операций. Мы это закончили, были понятно, что «Вагнер» в этот момент начал очередную наступательную операцию, потому что с разных сторон усилился огонь артиллерии, минометы и признаки того, что они будут пытаться перейти железную дорогу и окажутся не в 150 метрах, а в 60 метрах от нашего. <…>

Мы спустились на первый этаж этого дома, вышли из подъезда, стали уходить вглубь по улице Чайковского и слышу такой странный звук: ш-ш-ш-ш. И оглушительный взрыв. Я оборачиваюсь, тут был очень кинематографический момент, и вижу, как попадает снаряд в подъезд, в котором мы были примерно три-четыре секунды назад, и часть подъезда падает. Мы ускоряемся и начинаем двигаться быстрее. <…>

Переходим на бег и через три секунды следующий снаряд прилетает в то же место, где мы были три секунды назад. Еще через три секунды — ровно то же самое повторяется. На третьем попадании каждый из нас понимает, что алгоритм таков: российский разведывательный дрон увидел передвижение нашей группы, увидел, как мы выходили из этого подъезда, и в этот момент пытается в live-режиме корректировать огонь по нашей группе. <…> Так длилось еще секунд 15, было еще два-три-четыре наверно таких попадания с четким интервалом в три секунды. После этого мы скрылись за углом большого дома и видимо корректировщик потерял нас из оптики дрона. И конкретно этот обстрел прекратился. Было очень интересное ощущение.

О том, убивал ли он людей на войне

Война — это одно большое убийство одной и другой стороны. Это не личный вопрос. Если ответить на него в личном качестве — нет. Убийство людей — это когда ты подходишь, стреляешь в голову или в какую-то часть его [человека] тела. 

Военные действия подразумевают убийство. Одна армия убивает другую армию и наоборот. Это все одно, если можно в отношении этого использовать слово, убийство… Наверно, можно. Потому что именно это и происходит. В современной войне, если вы не участвуете в штурмовых действиях, либо в оборонительных действиях в рамках конкретного окопа… <…> Это когда вы пешком дошли до конкретного окопа, либо высадились из бронетехники, и идете вперед, чтобы занять конкретную позицию. И вот на подходе к конкретной позиции, либо, наоборот, обороняя позицию от солдат, которые наступают, вы будете стрелять. Но в целом это происходит очень редко, потому что просто это вид боестолкновения, который в современной войне достаточно редко происходит. <…> Ты можешь активное участие принимать в боевых действиях и стрелковым оружием пользоваться достаточно редко. И многие люди, принимающие участие в боевых действиях, у них большое количество других функций — они минометчики, артиллеристы, разведка, координация штаба на линии соприкосновения.   

О том, воюют ли за Украину люди ультраправых взглядов

Воюют, да. Во время войны разные идеологические взгляды и разногласия отходят на второй план, они просто становятся очень сильно нерелевантными, если взгляды не проявляют себя на войне и не мешают вашим отношениям и ведению боевым действиям. <…> Важнее этого то, какие мысли у человека по поводу агрессивной войны, по поводу роли России в этом, по поводу того, как и кем должен являться человек в этой ситуации, и вообще что есть человеческое в ситуации этой войны. Ответы на эти вопросы значительно важнее, чем то, какой твой идеологический окрас — правый, левый.

Об «Азове»

Я не считаю важным и интересным рассматривать историю и все, что происходило, до начала большой войны. Это просто нерелевантно к тому, что происходит сейчас. В любом случае, мы увидели, что «Азов» оказался одним из достойнейших и лучших в плане героизма, в плане способности организовать оборону, в плане личного мужества формирований в украинской армии. 

То, что делал «Азов» во время обороны Мариуполя с марта по май 2022-го года, — это действительно такой большой военный подвиг, который могли совершить люди очень большого человеческого мужества и героизма. <…> Какие у кого татуировки, взгляды… Это все глубоко отходит на второй план. 

О массовых убийствах в Буче

Наверное, самые главные фотографии этой войны — это фотографии убитых мирных жителей Бучи на центральных улицах — со связанными руками. Важнейшие кадры мировой истории уже, не только этой войны. И кадры, описывающие Россию, российское государство, российскую армию. <…> В тот момент тела уже убрали с улиц, но следственные органы раскапывали каждый день все новые братские могилы в разных частях Бучи. И в день, когда мы туда приехали, там происходила эксгумация очередной новой найденной братской могилы, которая располагалась возле церкви.

Нашли вначале одну братскую могилу — гигантскую яму, которую российские солдаты вырыли и просто сбрасывали туда все тела убитых людей во время оккупации Бучи. И потом оказалось, что с этой ямой есть еще одна гигантская яма, которая тоже была заполнена телами. Это были настолько огромные ямы, что для их раскопки изначальной нужна была техника. Работали экскаваторы, которые снимали первый слой земли с этих ям, и там настолько было много тел, что нужна была техника, чтобы доставать тела из ямы и выкладывать их на поляне перед церковью для опознавания и идентификации. В этот момент, когда мы туда приехали, они доставали тела. И поскольку сотни тел, запах разлагающихся тел просто наполнил пространство всего этого района.