Журналистка Катерина Гордеева опубликовала интервью бывшего министра экономического развития РФ Алексея Улюкаева. В ноябре 2016 года он стал фигурантом уголовного дела о вымогательстве взятки у главы «Роснефти» Игоря Сечина. Министра задержали после того, как Сечин вручил ему корзинку с колбасой и сумку, в которой лежали два миллиона долларов. В декабре 2017 года суд приговорил Улюкаева к восьми годам колонии строгого режима и штрафу в размере более 130 миллионов рублей. Улюкаев не признал вину и заявил, что стал жертвой провокации. В мае 2022 года он условно-досрочно вышел на свободу. В интервью Улюкаев рассказал, что думает о нынешней российской экономике, оценил работу экономического блока правительства в условиях войны, а также поделился тюремным опытом, который вселил постоянный страх.
О российской экономике
Я считаю, что происходит транзит, экономика меняется, во многом это мобилизационная экономика, но не только. Я называю это двухконтурностью. Есть два контура, допустим, внешней торговли. То есть вы продаете в Индию нефть, а получаете за нее рупии, с которыми не можете ничего сделать. Вывезти из Индии вы их не можете, купить там ничего не можете, и вам говорят — инвестируйте в индийскую экономику. Но когда ты инвестируешь в индийскую экономику, выясняется, что прибыль тебе тоже не начисляется: получаешь рупии, и с этими рупиями ничего сделать нельзя. По-другому, но сходно такое же с юанем, турецкой лирой, с дирхамом и чем-то еще. То есть экспортер вывозит товары, но он не может передать эти средства импортеру. А импортеру нужны доллары и евро. Поэтому есть один контур, где товары продаются и покупаются за свободно конвертируемую валюту, а есть другой контур, который — за все остальное. И они частично пересекаются и частично не пересекаются.
В целом есть мобилизационная экономика и есть потребительская экономика. Вот если вы производите трактор, то на зарплату, которую получает ваш сотрудник, он покупает картошку, которую вырастили с помощью его трактора. Но если вы вместо трактора производите танк, то этого обмена не происходит. Танк выходит из экономики и едет по совсем другой дороге.
В области трудовых ресурсов: если у вас образованные и профессионально продвинутые люди уехали — миллион человек, вместо них приехали миллион человек, которые успешно выполняют функции курьера или охранника, то формально у вас такой же объем занятости, но это другая занятость, другой контур.
Сейчас вот эта двухконтурность в ряде случаев в экономике существует. Она нестабильна, она может двигаться в одну сторону, может двигаться в другую сторону. Пока она больше двигается в эту сторону. «Как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево». Вот, будем ждать, может быть качнется вправо. Но пока качается в основном влево.
О работе Эльвиры Набиуллиной и Антона Силуанова в условиях войны
Я считаю, что Набиуллина и Банк России в целом делают все правильно в той ситуации, в которой они оказались. Я не знаю, что я мог бы сделать лучше, чем они. Про министерство финансов я немножко меньше знаю. У них меньше возможностей для того, чтобы свой профессионализм адекватно проявлять. Они существуют в более жестких политических ограничениях. Вот дефицит бюджетный — он как бы спущен к ним сверху. Я, честно говоря, не знаю, как оценить их работу: как адекватную или как неадекватную в такой ситуации. А вот про Центральный банк знаю: адекватная.
О том, можно ли считать чиновников экономического блока соучастниками войны
Я все-таки для себя считаю, что ответственность лежит на всех. Есть понятие ответственности, есть понятие вины. Ответственность на всех лежит.
О тюремном опыте
С точки зрения здоровья, я его укрепил. Во-первых, я похудел. Минус 20 килограммов. Вообще говоря, только не сочтите эти слова за стеб или что-нибудь такое, в принципе тюрьма может быть полезна для здоровья. Смотрите, ничего излишне вредного, алкоголя нет. По моим подсчетам, курящих процентов 60-65, чуть больше половины. Но ни алкоголя, ни жирного, сладкого, копченого, ничего этого нет. Потом восемь часов сна. Ложишься в одно и то же время, встаешь в одно и то же время. И в правильное раннее время. Здоровью моему полезен русский холод, сказал великий русский поэт. Вот холода сколько хочешь. Для себя я выяснил, что русский голод тоже полезен моему здоровью. Все работало на меня. Никаких перелетов, джетлагов, смены часовых поясов.
Что касается психики, боюсь, что тут, конечно, все хуже. Потому что чем ты занимаешься? Ты занимаешься самоедством. За что? Почему? Откуда? А как там мои близкие? И ты сидишь и разрываешь себя на части.
То что этот опыт не проходит бесследно, это совершенно точно. И, наверное, он оказался для меня, может быть, полезным не то что бы с точки зрения 20 килограммов сброшенного веса, но и с точки зрения разгрузки от излишнего эгоцентризма что ли. Когда ты слишком тесно находишься рядом с людьми, ты утрачиваешь комплекс превосходства, взгляда сверху. Вот это для меня наверное полезно было, спесь посбивало.
О страхе
Понимаете, человек, побывавший в тюрьме больше трех лет, — как психологи говорят, за это время необратимые изменения психики происходят, — в тебе поселяется страх, и ты боишься. Вот рациональная половина тебя понимает, что вроде бы бояться нечего, вроде бы все нормально. Но вторая половина тебя, где сидит этот самый страх, этого не понимает.
Когда я сейчас вижу на улице полицейского в форме, екает, конечно. Мы с вами на Патриарших сегодня были, а там двое полицейских в меховых шапках. И я знаю, что они не ко мне, но вот селезенка моя не знает про это. Вот сейчас они меня возьмут и поведут. И это всегда со мной, этот страх, что меня куда-то не пустят, куда-то засадят… Думаю, этот страх есть в исторической памяти всего народа.
Во мне останется кусок того страха. Один срок кончился, другой может начаться. Я с этим теперь всю жизнь буду жить.
Я думаю, остаться или уехать из России. Но я не знаю ответа.
